Сияло солнце в небесах,
Светило во всю мочь,
Была светла морская гладь,
Как зеркало точь-в-точь,
Что очень странно — ведь тогда
Была глухая ночь.
Светило во всю мочь,
Была светла морская гладь,
Как зеркало точь-в-точь,
Что очень странно — ведь тогда
Была глухая ночь.
Чеширский кот все ещё улыбается тем, кто его видит, белый рыцарь охраняет невидимые границы, а у Шляпника все ещё желтая шляпа и безумие, но шляпа лежит на полке, чай в пять вечера - давно забытая традиция, а все что у него есть это роба и бусины, жемчужные, на нитке, безумие, которое всегда при нем, и оно словно вода точит его изнутри, капля за каплей, капля за каплей, словно эмоции, выжимаемые соки устриц, стекает внутри, разъедает. Его безумие голубого цвета, он знает это точно, как и то, чем ворон похож на конторку.
- Если убить время, то время обидится, а если потянуть время, то оно ...оно ... что тогда скажи мне, - шепчет он, перебирая в пальцах бусины, - что тогда, скажи мне, скажи, милая девочка, туда ли ты попала.
Возможно, это самое худшее наказание за бунт, хотя кто-то скажет, что он легко отделался.
В конце концов, его оставили в живых, его голова все ещё на плечах, и она не фарфоровая и ушастая, он все тот же изворотливый торговец, он жив и относительно в порядке. «Относительно» - хорошее слово. И Шляпник был не прочь поменять эту относительность на отрубленную голову вместо сидения здесь под полом казино, под стеклянными потолками, в окружении сосудов с чужими эмоциями, и следить за тем, не переполнены ли они, не окрашены ли в мрачные цвета и достигают ли нужные эмоции нужных колбочек, не заговорил ли кто из устриц, не, не, не...
Когда скрипит дверь, и в пустом цехе раздаются четкие и уверенные шаги, шляпник резко оборачивается.
- Ты, - Шляпник кривит губы, выплевывает слова. - Что ты здесь делаешь? Вали к черту. Иди отсюда. Если бы не ты....
- Не могу, - Червонный Валет лишь щурится.- Сам знаешь, как смотритель этого отсека я обязан контролировать все, что происходит на вверенной мне территории и… - он запинается, прервав свою заученную речь, когда Шляпник срывается с места и подскакивает к нему, дергает за воротник идеально белой рубашки, трясет (откуда столько силы), словно хочет стряхнуть это безразличное выражение лица, трясет, трясет, трясет.
Валет всегда идеален, Валет безупречен, в том мире, в том сне был её безупречным и идеальным, там его звали Джек, Джеки-джекджекджекджек
- Почему?- спрашивает Шляпник и бессильно бьет кулаком по плечу Валета, как по стене, но тот даже не вздрагивает, - почему блестит та вечерняя звезда? Совсем как лимонный на раковине сок.
- Алиса, - шепчет Шляпник и чувствует, что его что-то душит, это словно петля на шее, и она затягивается, - её звали Алиса, Алиса, она пришла к нам, она вышла на песок. Ах, если б мог я тот песок убрать, если б я бы мог, - бормочет он, бессвязно, горячо, не обращая внимания на Валета. Словно его здесь и нет.
И он снова бьет по плечу.
Алиса, Алиса совсем-не-из-сказки, Алиса просто Алиса, и не та самая из легенды, стоит где-то в казино, её ноги приклеились к полу, и она счастлива
- Блэкджек, - сообщает ей улыбчивая девушка, и «Джек, Джек» так сладко откликается в её голове, что она не может сдержать счастливого вздоха. Где-то на сцене Алиса краем глаза замечает желтый цилиндр, и ещё пару капель счастья стекает в сосуд.
Она счастлива, она никогда не была так счастлива, она уверена.
- Скажи мне, скажи, - говорит Шляпник куда-то плечо Валету, - скажи мне Джеки-Джек, скажи ей, что все будет хорошо, и я её вытащу.
Валет качает головой, с него словно слетает его каменное спокойствие. Они такие же устрицы, чертовы сосуды и источники новых ощущений в этом безвкусном мире. Все раскалывается, он рассыпается, как и рассудок Шляпника.
- Ты знаешь, это так печально, друг мой, слез не лей, - Шляпник утыкается лбом в шею Джеку, и тот неожиданно для себя кладет руку ему между лопаток, неуклюже и неумело обнимает, - возьму другой сосуд, возьми, мой друг, ведь с уксусом вкусней. В своем ли уме мы? В своем ли ты уме, Алиса, иль в чужом?
- Мы все не в своем уме, - говорит Валет куда-то за спину Шляпника, - иначе как бы мы здесь оказались.