Слова, слова.

[lionheart Marselle]

@темы: Проба пера, зарисовки

Comments

[Martha.]

Мука в муке

Мука в муке

Легкое прикосновение к обнаженной спине.
Коул вздрогнул и запрокинул голову. Прикосновение было легким, волнующим. Вот чьи-то руки скользнули по груди, спустились к животу. Коул не мог увидеть кто стоит за его спиной, потому что глаза его были завязаны или, быть может, вокруг царил непроглядный мрак? Он не знал. Он не помнил, как оказался тут.
Невидимые руки были нежными, мягкими, а после прикосновений, тело казалось было покрыто тонким слоем…пыли? Или … что это?
Он дотронулся пальцами до своего живота, а после поднес их к носу. Пахло мукой. Невидимая ладонь с нажимом прошлась по плечам, по шее. Чьи-то пальцы вплелись в его волосы, массируя затылок. Коул выдохнул. Мука теперь щекотала нос.
- Кто ты?
Ответом ему был нежный поцелуй, он тут же почувствовал прикосновение к своему паху.
Коул застонал.
А затем в глаза ударил свет. Зажмурившись, Коул выставил вперед руку в защитном жесте.
- Кто здесь?
- Приятель, ты чего за кулисами делаешь? Десять вечера, театр давно закрыт.
Открыв глаза, Коул увидел Маргариту, дизайнера декораций для нового спектакля. Девушка в недоумении искривила бровь, придерживая над собой пыльный подол занавеса. В лицо ее было сложно смотреть, свет бил прямо в глаза Коулу, но он все же смог разглядеть, что из-под ее смешной шерстяной шапки выглядывают темные кудри, а губы скрыты шарфом. Она была в теплой зимней одежде, но не ясно пришла ли она только что или уже уходит.
- Так какого черта ты тут делаешь? Ты что…не один? Почему ты весь в муке?
Коул зарделся и резко отвернулся от нее. Возбуждение еще не схлынуло, ему не хотелось, чтобы Маргарита видела его в таком виде. Но…вопросы ее резоны, как он тут оказался? Хотя, было одно предположение, которое ближе всего к правде. Стоит сказать хоть что-то.
- Пфф, я просто заснул в гримерке и видимо ходил во сне.
- Серьезно?
Нет, но об этом же он не может ей рассказать. Потому что сам не до конца понимал, что произошло. Вот он стоял перед зеркалом, снимая костюм и с легкой досадой размышляя о ошибках во время спектакля, а вот он уже тут, во тьме, захваченный чужими руками и губами… Кто же это был? Кто-то же измазал его мукой? Или он сам… но тогда что, но тогда как? Ох, эта мука… в муке. Самое мучительное было то, что он дико хотел продолжения и было неважно, как и с кем. Ему нужна была разрядка, возможно, он правда видел эротические сны и ходил во сне? Тогда это удачное совпадение, что Маргарита все еще тут.
- Хочешь быстрого беззаботного секса? – неожиданно для самого себя спросил Коул и посмотрел на Маргариту. Лицо ее вытянулось. Кажется, это было «нет». Надо было что-то сказать, причем немедленно, чтобы окончательно не испортить впечатление перед ней.
- Э-эм, хорошо, - ответила Маргарита, опуская тубус на пол сцены. – Здесь?
Теперь настало время опешить Коулу. Он нерешительно кивнул, с опаской наблюдая за ней. Маргарет стянула с себя шапку, шарф, куртку и легкой поступью направилась к нему. Только после первого поцелуя Коул почуял неладное.
- От твоих волос пахнет мукой, - заметил он и подозрительно на нее посмотрел. Маргарита в ответ поцеловала его. Так она сделала еще два раза, стоило ему повторить свою фразу. – Эй, я серьезно!
- А я-то как.
Она поцеловала его вновь и провела руками по спине. Ее ладони скользнули по его груди и животу. Нет, Коул был уверен, что это она. Но как? Не могла же она быть во тьме. Или ему приснился вещий сон?
Когда она уверенно стянула с него штаны и коснулась пальцами паха, он решил, что какая к черту разница, и перестал думать.

[lionheart Marselle]

Отмороженная сказка

Мороз этой зимой был настолько крепок, что невозможно было пройти и пары шагов, не чувствуя как под одежду проникает холод. Дольф Грей плотнее запахнул тяжелый шерстяной плащ, стараясь не обращать внимания на снег, настойчиво залепляющий глаза. Вечерняя метель застала его в дороге, когда он почти дошел до дома Гарнет. Он остановился перед тяжелой дверью и три раза громко постучал. Сначала ответом ему был лишь свист ветра и скрип снега под ногами, но через минуту дверь со скрипом приоткрылась. Из дома выглянула Хейзел, её брови были сдвинуты к переносице, но увидев Дольфа, она просветлела в лице, и распахнула дверь шире, пропуская его в дом.
- Я уж думала, что Вы сегодня не придете. Луна уже так высоко.
Дольф почувствовал, как замерзшие губы против воли расползаются в улыбке, и сделал шаг, переступая порог дома. Он сразу же окунулся в обволакивающее тепло - в печи, что была неподалеку от входа, горел огонь, а Хейзел в плотном бордовом переднике и таком же платке, прикрывавшем медные волосы, задвигала в разверстую горячую пасть железный лист. В воздухе пахло ванилью и гвоздикой, Дольф почувствовал, что от внезапного тепла заболели все замерзшие мышцы, а голова закружилась, как от хмеля. Он стащил с плеч тяжелый холодный плащ и повесил его у входа, а сам сел за выскобленный деревянный стол, на котором стояла миска с мукой и кувшин. Хейзел мимолетно улыбнулась ему из-за плеча и скрылась где-то за печью. На стенах висели связки каких-то трав, а в углу на окне стоял настоящий букет из зеленых еловых веток, перевязанных пеньковой веревкой и украшенных орехами. Рождество? его аромат витает в воздухе, как и аромат смолы и чистого снега.
Матушка Дольфа была в добрососедских отношениях с матушкой Хейзел, и именно к нему пришла заплаканная девчонка, когда мадам Гарнет упала на ровном месте и больше не смогла встать. Вся тяжесть хозяйства легла на плечи Хейзел. И Дольф, ведомый непонятым чувством, стал к ней захаживать, непостижимым образом чувствуя ответственность. В конце концов, кому как не полицмейстеру следить за порядком в городе. А тут 17-летняя девчонка, оставшаяся одна, такую может кто угодно обидеть, мало ли в деревне зверей, способных на все. Но никто ничего ей не сделал. Только говорили, говорили. Дольф как-то слышал от судачащих кумушек, что глаза у Хейзел бесовские, похожи цветом на необработанный янтарь, а волосы у неё медные и вьющиеся кольцами, точно ведьминская порода. Но заявлять вслух такое никто не спешил - не одобряла церковь веру в нечистого, пресекала подобные сплетни, и Дольф знал это.
- Я не думала, что Вы заглянете ко мне, сэр Дольф.
Лицо Хейзел возникло перед его лицом словно из ниоткуда, на её губах блуждала лукавая усмешка, а в руках была тарелка, полная горячего и немного подгоревшего печенья. Она достала с тарелки одно.
- Почему?
- Рождество - семейный праздник. Его надо проводить на службе или в кругу
близких.
Хейзел наклонилась совсем близко, так что Дольф смог учуять запах корицы и имбиря, и чего-то сладкого, манящего, не похожего ни на одну приправу.
- Служба только вечером.
- А уже и не утро.
Дольф усмехается и качает головой.
- Уж не туда ли ты напекла сладостей?
Хейзел пожала плечами, снимая с головы платок, волосы непослушными кольцами упали ей на плечи.
- Его Святейшеству Рудольфу и моей дорогой бабушке. Она так любит мои сладости. Попробуйте!
С этими словами Хейзел взяла с тарелки один бисквит, подгоревший с самого края.
- Он немного подгорел, но это совсем не испортило вкуса. - И откусив подпорченный кусок, она протянула его Дольфу, без тени смущения на лице. И Дольф взял предложенное печенье и откусил. Пряный и сладкий вкус растекся на языке.
- Мне нужно навестить бабушку. Проводите меня, пожалуйста, Вы же знаете короткую дорогу?
За стеной послышался свист метели, и Дольф вздохнул.
- Покажу.
- Вы так добры ко мне. - Хейзел подошла ближе. Невысокая и крепкая, она
бесхитростно смотрела в лицо Грею, - здесь, в деревне все похожи на зверей. Волки, загрызают слабейших. А Вы мне так помогаете.
- Волки живут в стаях, они не бросают щенков. - Дольф не удержавшись, смахнул с
щеки Хейзел остатки муки. Голова кружится от трав и в груди у него что-то странное.

Хейзел взяла свою корзинку, положила в неё печенье, сыр, немного молока и вина, накинула на плечи свой теплый красный плащ, подбитый странным серым мехом. Не кролик и не лиса.
Дольф завязал ей его у шеи, прямо над ключицами и провел руками по плечам, запахивая края плаща.
- Зачем тебе такой яркий плащ?
- Не хочу, чтобы охотники приняли меня за добычу.
они вместе выходят из дома в мороз. Метель немного стихла, густое синее небо сплошь покрыто звездами и летящим снегом. Где-то над деревьями взошла неполная луна, сияющая как начищенный золотой.
Впереди Дольфа идет Хейзел, она оборачивается и лукаво улыбается ему через плечо.
А Дольф мягко ступает за ней, словно хищник за добычей, след в след.
И на языке все ещё ощущается ему пряный вкус специй.